Волею Господа Бога и Спасителя нашего,
Иисуса Христа Вседержителя
С начала времен человеческих…
A в начале времен сих преходящих
Создал [Бог] небо и землю,
Создал Бог Адама и Еву,
Велел им жить во святом раю,
Дал им закон божественный:
Запретил вкушать плод виноградный
С эдемского великого дерева.
Человеческое сердце неразумно и беспокойно,
Соблазнились Адам с Евою,
Позабыли заповедь Божию,
Вкусили плода виноградного
С эдемского великого дерева.
И за это великое преступление
Господь Бог разгневался на них
И изгнал Бог Адама с Евою
Из святого рая эдемского,
Поселил их на землю низкую,
Благословил их плодиться-размножаться,
Велел им кормиться от своих трудов
И от плодов земных.
Дал Бог закон,
Велел быть бракам и женитьбам,
Для рождения и для детей любимых.
Но дурное племя человеческое
С начала времен стало непокорным,
Отцовские наставления осуждающим,
Материнские – не слушающим,
С верным другом – нечестным.
И пошли тогда роды, добра не ценящие,
На безумие обратились
И начали жить в суете и несправедливости,
В раздорах великих,
A истинное смирение оставили.
И за это Господь Бог разгневался на них,
Наслал на них беды великие,
Попустил скорби великие
И позор и срам безмерные.
Тяжелую бедность, нападения врагов,
Тяжелую неизмеримую наготу и босоту,
И бесконечную нищету и нехватку всего,
Все смиряя нас, наставляя
И приводя нас к пути спасения.
Таково происхождение человеческое
От отца и матери.
Чтобы был молодец разумен и незлобив,
Любящие отец и мать
Начали наставлять и учить его:
«Милое ты наше чадо,
Послушай совета родительского,
Послушай наставления доброго,
И умного, и мудрого,
Не будет тебе [тогда]ни нищеты великой,
Ни великой бедности.
Не ходи, чадо, на пиры, не пей и вскладчину,
Не садись на место лучшее,
Не пей, чадо, двух чарок за раз,
A еще, чадо, не давай очам воли,
Не заглядывайся на милых красивых жен,
Дочерей отцовых.
Не ложись, чадо, в месте заброшенном,
Бойся не мудрого, a глупого,
Чтобы глупые плохого на тебя не подумали,
Не сняли б с тебя дорогих одежд,
Не устроили бы тебе позора да стыда великого,
A роду – укора и поношения напрасного.
Не играй, чадо, в кости, не ходи по кабакам,
Не водись с заводилами кабацкими,
Не дружи, чадо, с глупыми, неразумными,
Не думай украсть, ограбить
И обмануть, солгать и несправедливость допустить.
Не обманывайся, чадо, блеском золота и серебра,
Не наживай богатства неправедного,
Не лжесвидетельствуй,
И не думай плохого об отце и о матери,
И о всяком человеке,
Тогда и тебя покроет Бог от всякого зла.
Не бесчести, чадо, ни бедного, ни богатого,
Но относись ко всем одинаково.
A дружи ты, чадо, с мудрыми и разумными,
И заводи себе друзей надежных,
Которые зла тебе не причинили бы».
В то время молодец был молод и самонадеян,
Незрел и несовершенен разумом:
Стыдно ему покориться своему отцу
И поклониться матери,
A хотел он жить,
Как ему любо.
Нажил молодец пятьдесят рублей,
Завел он себе пятьдесят друзей.
Почет его тек, подобно реке –
В друзья к нему набивались,
Породниться старались.
Был у молодца милый-надежный друг,
Назвался тому названным братом,
Прельстил его речами лживыми,
Зазвал его на кабацкий двор,
Привел его в избу кабацкую,
Поднес ему чару зелена вина,
И кружку поднес пива пьяного.
Сам же говорит такие слова:
«Испей же, братец мой названный,
на радость себе, на веселье и на здоровье!
Выпей чару зелена вина,
Запей чашею меда сладкого,
A если упьешься, братец, допьяна,
То где пил, тут и спать ложись,
Надейся на меня, названного брата.
Сяду я стеречь и приглядывать,
В головах у тебя, милого друга,
Я поставлю кружку сладкого мятного меда,
Рядом поставлю зелено вино,
Близ тебя поставлю пиво пьяное;
Сберегу тебя, мил-друг, надежно я,
Отведу к отцу твоему и матери».
В то время понадеялся молодец
На брата своего названного –
Не хотелось ему друга ослушаться.
Принялся он за питье пьяное,
Выпивал чашу зелена вина,
Запивал чашей меда сладкого
И пил молодец пиво пьяное.
Упился он без памяти
И где пил, там и спать лег:
Понадеялся он на брата названного.
Когда день клонился к вечеру,
A солнце – к западу,
Пробуждается ото сна молодец,
Оглядывается и видит –
Сняли с него дорогую одежду,
Башмаки и чулки,
Рубашка и портки – взято все,
Ничего не оставили,
A под буйну голову кирпичик положен,
Накрыли его тряпьем кабацким,
В ногах – стоптанные лапти,
A милого друга и след простыл.
И встал тогда молодец на белые ноги,
Начал молодец наряжаться:
Обул он лапти,
Надел он тряпье кабацкое,
Укрыл он тело свое белое,
Умыл свое белое лицо.
Стал молодец, закручинился,
И сказал такие слова:
«Великую судьбу дал мне Бог,
Есть-кушать стало нечего!
Как не осталось ни деньги, ни полденьги,
Не стало ни друга, ни полдруга.
Род и племя отказываются,
Все друзья отпираются».
Стыдно стало молодцу появиться
Перед отцом и матерью,
Перед родом-племенем,
И к своим прежним милым друзьям.
Отправился он в чужую землю, далекую, незнакомую,
Нашел двор – словно кремль,
Изба на дворе – как высокий терем,
A в избе той большой пир честной,
Гости пьют, едят, веселятся.
Пришел молодец на пир тот честной,
Перекрестил он лицо свое белое,
Поклонился чудотворным образам,
Бил челом он добрым людям
На все четыре стороны.
И видят люди добрые,
Что правильно молодец крестится,
По Писанию действует –
И берут его люди добрые под руки,
Посадили его за дубовый стол,
Не к старшим, не к младшим,
Сажают его на место среднее,
Где сидят младшие купцы.
Идет пир и раздолье,
Гости все на пиру пьяны-веселы,
Сидят, похваляются.
Молодец на пиру невесел сидит,
Печален, скорбен, нерадостен,
Не пьет он, не ест, не забавляется,
И ничем на пиру не хвалится.
Говорят молодцу люди добрые:
«Что же ты, молодец,
На пиру невесел сидишь,
Печален, скорбен, нерадостен,
Не пьешь ты, не забавляешься,
И ничем на пиру не хвалишься?
Чара ли зелена вина обошла тебя,
Или место тебе не по роду твоему,
Или младшие наши тебя обидели,
Или глупые люди по неразумию
Над тобою, молодец, насмеялись,
Или дети наши к тебе неласковы?»
Говорит им добрый молодец:
«Государи вы мои, люди добрые!
Расскажу я вам о своей беде великой,
О том, как ослушался родителей,
И как в кабаке я пил,
О чаше медовой,
Про обман, к которому ведет пьянство.
Как начал я пить –
Ослушался я своих отца и матери,
Благословение их покинуло меня.
Господь Бог на меня разгневался,
И пришли многие несчастия, неисправимые беды
И неутолимые печали,
Нищета, разорение и крайняя бедность.
Укротила нужда мой речистый язык,
Иссушила печаль мое лицо и белое тело,
Вот поэтому мое сердце невесело,
A белое лицо уныло
И затуманились ясные очи.
Все имущество мое растрачено, даже внешность моя переменилась,
Потерял я достоинство
И храбрость молодецкую.
Государи вы, люди добрые!
Расскажите, научите, как мне жить
В чужом краю, среди чужих людей
И как завести мне надежных друзей?»
Говорят молодцу люди добрые:
«Добрый и разумный молодец!
Не будь спесив в краю чужом,
Покорись ты другу и недругу,
Поклонись и стару, и младу,
И чужих тайн не раскрывай,
A что слышишь, или видишь – не рассказывай,
Не обманывай ни друга, ни недруга,
Не имей повадки хитрой,
Не вейся змеей лукавой,
Ко всем обрати смирение с кротостью,
Держись истины и правды –
За то будут тебе честь и слава великие.
Сначала тебя люди узнают,
И начнут тогда уважать и ценить
За твою великую правду,
За твое смирение и воспитанность,
И будут у тебя друзья милые,
Названные братья надежные».
И оттуда пошел молодец в чужие края,
Стал он жить умеючи,
И с большим благоразумием
Нажил он добра больше прежнего.
По обычаю присмотрел себе невесту –
Захотелось молодцу жениться.
Созвал молодец честной пир,
Достойный, по заветам отцов,
Любимым своим гостям и друзьям бил челом.
И тут молодец, по грехам своим,
По Божию попущению,
A дьявольскому наваждению
Перед любимыми гостями своими, и друзьями,
И названными братьями, похвалился.
A всегда гнило слово хвастливое,
В похвальбе живет гибель человеческая.
«Наживал-де я, молодец,
Добра больше прежнего!»
Подслушало Горе-Злочастие
Хвастанье молодца,
И говорит такие слова:
«Не хвались ты, молодец, своим счастьем,
Не хвастай своим богатством!
Попадались мне, Горю,
Люди и мудрее тебя, и умелее,
И я их, Горе, перемудрило,
Постигло их злочастие великое,
До смерти со мной боролись они,
Опозоренные долей злой.
Не могли от меня, Горя, сбежать,
A теперь в могилу вселились,
Надежно от меня они землею укрылись,
Так они босоты и наготы избежали.
И я от них, Горе, отвязалось,
A злочастие на их могилах осталось.
И закаркало тогда я, Горе, вороном,
И другим привязалось,
A не в пустоте же мне, Горю-Злочастию, жить –
Хочу я, Горе, жить среди людей.
И батогом меня не выгонишь,
A гнездо мое и вотчина – средь бражников».
Говорит серое Горе горькое:
«Как бы мне перед молодцом явиться?»
Тогда злое Горе то изловчилось,
Во сне молодцу привиделось:
«Откажи ты, молодец, невесте своей любимой –
Отравит тебя невеста,
Удавит тебя жена,
Убьет за золото и серебро.
Ты пойди, молодец, в царев кабак,
Не жалей, пропей свое добро,
Скинь купеческую одежду,
Та надень на себя тряпье кабацкое,
В кабаке то Горе уйдет,
Да злочастие злое отстанет:
За нагим Горе не погонится,
Да никто к нагому не привяжется,
A нагому-босому чего терять!»
Не поверил тому сну молодец.
Тогда злое Горе то изловчилось,
Горе архангелом Гавриилом молодцу
Опять [явилось],
Снова Злочастие привязалось:
«Разве тебе, молодец, неведома
Нагота и босота неизмеримая,
Легкость, свобода бесконечная?
Что себе купишь – растратится,
A ты, удалой молодец, и так живешь.
Не бьют нагих-босых, не мучают
И из рая нагих-босых не выгонят,
A с того света сюда не вытолкнут,
Никто к такому не привяжется,
A нагому-босому чего терять!»
Этому сну поверил молодец,
Пошел он пропивать свое добро,
И скинул он одежду купеческую,
Надел он рвань кабацкую,
Покрыл ею свое тело белое.
Стало молодцу стыдно появиться
Перед своими друзьями милыми,
Пошел молодец в чужие края, далекие, незнакомые.
На пути оказалась быстрая река,
А за рекой – перевозчики.
Просят у него платы за перевоз,
A дать молодцу нечего,
Не везут молодца даром.
Сидит молодец целый день, до вечера,
Прошел тот день без обеда,
Не едал молодец и полкусочка хлеба.
Встал молодец на быстрые ноги,
Встал, закручинился молодец,
A сам говорит такие слова:
«Ах ты Злочастье горькое,
до беды меня, молодца, домыкало,
уморило меня молодца, смертью голодной,
Три дня уже я мучаюсь,
И кусочка хлеба не едал я, молодец.
Так кинусь я, молодец, в быструю реку,
Неси мое тело, быстрая река,
Ешьте тогда, рыбы, мое тело белое!
И то лучше жизни такой позорной,
Так верно уйду я от горя злочастного».
И тотчас у быстрой реки
Выскочило Горе из-за камня:
Босое, нагое, нет на Горе и ниточки,
Только лыком подпоясано.
Богатырским голосом воскликнуло Горе:
«Стой, молодец,
От меня, Горя, никуда не уйдешь!
Не бросайся в быструю реку,
Да не будь в горе печален –
В горе жить – без печали быть,
A печальному в горе – погибель!
Вспомни, молодец, свою прежнюю жизнь,
Что тебе отец говорил,
Как мать наставляла!
Зачем тогда их не послушал,
Не захотел ты им покориться,
Постыдился им поклониться,
A хотел ты жить, как тебе любо.
A кто родителей своих доброго учения не слушает,
Того выучу я, Горе злочастное,
Перед врагом начнет он склоняться,
И станет он недругу покоряться».
Говорит Злочастие такие слова:
«Покорись мне, Горю нечистому,
Поклонись мне, Горю, до сырой земли,
A нет меня, Горя, на свете мудрее.
Тогда будешь ты перевезен за быструю реку,
Напоят тебя, накормят люди добрые».
A как увидел молодец неизбежное,
Покорился Горю нечистому,
Поклонился Горю до сырой земли.
Пошел-побежал добрый молодец
По крутому по красному бережку,
По желтому песочку;
Идет весел, беззаботен –
Утешил он Горе-Злочастие –
A сам по пути думу думает:
«Когда у меня ничего нет,
то и тужить мне не о чем».
И еще молодец беззаботный
Запел хорошую напевочку
От великого крепкого разума:
«Беспечального мать меня родила,
Гребешком кудряшки расчесывала,
В дорогую одежду наряжала меня,
И, отойдя, поглядела из-под руки:
«Хорошо ли чадо мое в одежде дорогой?
A в одежде дорогой чаду и цены нет».
Вот бы навек она так пророчила!
Только сам я знаю и ведаю,
Что не сшить кафтана без мастера,
Не утешить младенца без матери,
Не бывать бражнику богатым,
Не видать игроку славы доброй.
Надеялись мои родители,
Что буду я белешенек,
A оказался я, словно головешка».
Услышали перевозчики напевочку молодца,
Перевезли молодца за быструю реку,
A перевозных денег не взяли с него.
Напоили, накормили люди добрые,
Сняли с него тряпье кабацкое,
Дали ему одежду крестьянскую.
Говорят молодцу люди добрые:
«Вот что, добрый молодец,
Ты пойди на свою сторонку,
К любимым честным твоим родителям,
К отцу своему и матери любимой,
Повинись перед своими родителями,
Пред отцом и матерью,
Прими от них благословение родительское».
И пошел оттуда молодец на свою сторонку.
A когда был молодец в чистом поле,
Тогда злое Горе вперед забежало,
В чистом поле молодца встретило,
Стало каркать над ним,
Что злая ворона над соколом.
Говорит Горе такие слова:
«Постой, не ушел ты, добрый молодец!
Не на час я к тебе, Горе злочастное, привязалось,
Хоть до смерти с тобой помучаюсь.
Не одно я, Горе, есть и родственники,
А родня вся наша добрая,
Все мы гладкие, пригожие,
A кто в семью к нам попадет,
Тот между нами замучается,
Такова у нас участь лучшая.
Лети хоть птицей в небо,
Хоть в синем море стань ты рыбой,
A я с тобой пойду, под руку под правую».
Полетел молодец ясным соколом,
A горе за ним белым кречетом.
Молодец полетел сизым голубем,
A горе за ним серым ястребом.
Молодец пошел в поле серым волком,
A горе за ним с борзыми-гончими.
Молодец стал в поле ковыль-травой,
A горе пришло с острою косой,
Да еще Злочастие над ним насмехалось:
«Быть тебе, травушка, срезанной,
Лежать тебе, травушка, скошенной,
Буйными ветрами быть тебе развеянной».
Пошел молодец в море рыбою,
A Горе за ним с частыми неводами,
Еще Горе злочастное насмехалось:
«Быть тебе, рыбка, у бережка пойманной,
Да и съеденной быть тебе,
Умрешь ты напрасной смертью».
Пошел молодец пешком по дороге,
A Горе с ним под руку под правую.
Учит молодца, как богато жить,
Убить и ограбить,
Чтобы молодца за то повесили
Или с камнем в воду бросили.
Вспоминает молодец путь спасения,
И тогда молодец в монастырь пошел постригаться,
A Горе у святых ворот останется,
К молодцу впредь не привяжется.
A такой жизни окончание известно нам.
Избави, Господи, от вечной муки,
Даруй нам, Господи, светлый рай.
Во веки веков. Аминь.